В юности Брэм Стокер написал «любовное письмо» своему квир-литературному кумиру — Уолту Уитмену

Поклонники литературы знакомы с Брэмом Стокером и Уолтом Уитменом, первый из которых наиболее известен как автор шедевра ужасов «Дракула» 1897 года, а второй считается иконой квир-литературы, опубликовавший в 1855 году поэтический сборник «Листья травы«. Но знаете ли Вы, что эти два человека вели письменную переписку в 1870-х годах, которая заставила некоторых усомниться в том, что Стокер был равнодушен к своему квир-предшественнику? В частности, одно письмо Уолту Уитмену заставило некоторых ученых сделать именно такое предположение.

Хотя Уолт Уитмен никогда не афишировал свою сексуальную ориентацию, общеизвестно, что он состоял в отношениях с мужчиной по имени Питер Дойл на протяжении десятилетий, и Уитмен написал о романтических и сексуальных отношениях между двумя мужчинами в «Листьях травы«. Поскольку мы не можем точно сказать, относил ли себя Уитмен к «геям» или «бисексуалам», многие склонны называть его просто «квиром».

С тех пор мы узнали, что Стокер считал Уитмена своего рода идолом. За несколько месяцев до того, как Стокер опубликовал свой первый рассказ — и за 25 лет до того, как он сделал себе имя на готическом романе ужасов «Дракула» — он написал письмо Уолту Уитмену, которое, безусловно, привлекло наше внимание.

Через четыре года после того, как «Листья травы» Уитмена попали в Англию, Стокер, по словам Марии Поповой, «излил длинный поток чувств, каскадом проходящих через различные эмоции, — бурлящая уверенность, граничащая с высокомерием, деликатное сомнение в себе, абсолютное обожание творца творцом, — с затаенным энергией любовного письма, без перерыва».

Несмотря на то, что Стокер написал это письмо Уолту Уитмену, он ждал четыре года, — до Дня святого Валентина 1876 года, как отмечает Попова, — чтобы набраться смелости и отправить его своему литературному кумиру вместе с новым письмом. Оба письма были опубликованы в книге «Something in the Blood: The Untold Story of Bram Stoker, the Man Who Wrote Dracula» Дэвида Дж. Скала.

Вот отрывок из письма Уолту Уитмену 1876 года:

Прошедшие четыре года заставили меня полюбить Вашу работу в четыре раза больше, и я могу с уверенностью сказать, что всегда говорил как Ваш друг. Вы знаете какую враждебную критику иногда вызывает здесь Ваша работа, и я веду постоянную войну со многими друзьями от Вашего имени. Но я рад сказать, что благодаря мне о вашей работе узнали многие, кто вначале насмехался над ней.

Прошедшие годы не прошли для меня бесследно, и я много чувствовал, думал и страдал в них, и я могу искренне сказать, что от Вас я получил много удовольствия и много утешения — я действительно верю, что ваша открытая и искренняя речь не была брошена мне на произвол судьбы или что моя жизнь и мои мысли не были задеты впечатлением о ней.

Я пишу это открыто, потому что чувствую, что с Вами нужно быть открытым. Мы только что провели сегодня жаркую дискуссию о Вашем творчестве в клубе «Фортнайтли», в которой я имел честь высказать свою точку зрения — думаю, с успехом. Не сочтите меня нахалом за то, что я написал это. Я только надеюсь, что мы когда-нибудь встретимся и я смогу сказать то, что не могу написать.

Но именно оригинальное письмо Стокера к Уолту Уитмену оставило много вопросов. Вот некоторые отрывки из него:

Я не думаю, что есть на свете человек, даже Вы, который выше предрассудков класса скудоумных людей, который не хотел бы получить письмо от молодого человека, незнакомца, находящегося на другом конце света — человека, живущего в атмосфере предрассудков по отношению к истинам, которые Вы воспеваете, и Вашей манере их воспевать.

Бросьте [это письмо] в огонь, если хотите — но в этом случае Вы пропустите удовольствие от следующего предложения, которое должно быть о том, что Вы победили недостойное влечение. Человек, уверенный в своих силах, может попытаться ободрить себя частицей похвалы, но человек, который может писать, как написали Вы, самые откровенные слова, когда-либо звучавшие из уст смертного человека — человек, для которого искренность «Исповеди» Руссо является сдержанностью — не может опасаться за свои силы.

Если бы я оказался перед Вами, я хотел бы пожать Вам руку, ибо я чувствую, что Вы мне понравитесь. Я хотел бы называть Вас товарищем и говорить с Вами так, как говорят люди, не являющиеся поэтами. Я думаю, что сначала человек будет стыдиться, потому что он не может в одно мгновение отказаться от привычки к относительной замкнутости, которая стала для него второй натурой; но я знаю, что долго не буду стыдиться быть естественным перед Вами. Вы настоящий мужчина, и я сам хотел бы им стать, и поэтому я буду относиться к Вам, как брат и как ученик к своему учителю.

В наш век ни один человек не становится почетным без усилий. Вы сбросили оковы, и ваши крылья свободны. На моих плечах все еще висят оковы, но у меня нет крыльев. Если вы собираетесь читать это письмо дальше, я должен сказать Вам, что я не собираюсь «отказываться от всего остального» в том, что касается слов. Единственное, от чего я готов отказаться, — это от предрассудков, и, еще до того, как я узнал вас, я начал выбрасывать за борт свой груз, но ещё не закончил.

Я пишу Вам, потому что Вы отличаетесь от других мужчин. Если бы Вы были таким же, как и все остальные, я бы вообще не написал. Как бы то ни было, я должен либо обращаться к вам как к Уолту Уитмену, либо не обращаться вообще — и я выбрал последнее. …

Более чем через год после этого я услышал, как двое мужчин в колледже говорили о Вас. У одного из них была Ваша книга (издание Rossetti), и он читал вслух некоторые отрывки, над которыми оба смеялись. Они выбрали только те отрывки, которые наиболее чужды британскому слуху, и посмеялись над ними. Мне показалось, что я поспешно осудил Вас. Я взял домой том и долго читал ночью. С тех пор, я должен поблагодарить Вас за многие счастливые часы, я читал Ваши стихи, запирая дверь поздно ночью, я читал их на берегу моря, где я мог окинуть взглядом все вокруг и не видеть никаких признаков человеческой жизни, кроме кораблей в море: и здесь я часто ловил себя на том, что просыпаюсь от мечт с открытой книгой перед собой.

Но будьте уверены, Уолт Уитмен, — человек, не достигший и половины Вашего возраста, выросший консерватором в консервативной стране и всегда слышавший, как Ваше имя высмеивается огромной массой людей, здесь почувствовал, как его сердце устремилось к Вам через Атлантику, и его душа расцветает от этих словам или, скорее, мыслей. Мне нет нужды приводить примеры того, какие Ваши мысли мне нравятся больше всего — ведь они нравятся мне все, и Вы должны чувствовать, что читаете истинные слова того, кто чувствует себя вместе с Вами. Видите, я назвал Вас по имени. Я был с вами более откровенен — я рассказал Вам о себе больше, чем кому-либо прежде. …

Как это мило — для сильного здорового мужчины с женскими глазами и детскими желаниями — чувствовать, что он может говорить с человеком, который может стать, если захочет, отцом, и братом, и женой для его души. Я не думаю, что Вы будете смеяться, Уолт Уитмен, или презирать меня, но в любом случае я благодарю Вас за любовь и симпатию, которые Вы оказали мне, как и всем мне подобным.

Брэм Стокер

Когда Стокер написал свое первое письмо Уолту Уитмену, он был холостяком, но считался довольно взрослым для того времени. И хотя, в конце концов, он женился в 30 лет, это был «безбрачный союз» с женщиной, за которой, как ни смешно, ухаживал Оскар Уайльд, гей, с которым Стокер «сильно отождествлял себя».

Попова также отмечает, что в «Дракуле» Стокера присутствуют те же «богатые гомоэротические нотки», что и в «Листьях травы» Уитмена.

Хотя вполне возможно, что Стокер испытывал не более чем студенческое уважение к одному из своих литературных кумиров, большая часть формулировок в его письмах, похоже, свидетельствует о довольно сильных чувствах к человеку, о котором Стокер должен был знать, что он если не «квир», то уж точно не типичный гетеронормативный образец мужчины для того времени.

Уитмен все же получил письма Стокера и ответил своему новообретенному другу:

БРЭМ СТОКЕР, —

Мой дорогой молодой человек, — Ваши письма были очень приятны для меня — приятны мне как человеку, а затем как автору — я не знаю, что больше было приятно. Вы очень хорошо сделали, что написали мне так необычно, так свежо, так по-мужски, да еще и с нежностью. Я тоже надеюсь (хотя это и маловероятно), что когда-нибудь мы лично встретимся. А пока я шлю Вам мою дружбу и благодарность.

Только что получил письмо Эдварда Даудена, содержащее, среди прочего, Вашу подписку на экземпляр моего нового издания. Я отправлю эту книгу экспрессом в пакете по Вашему адресу. Я только что написал Э.Д.

Мое тело разбито полностью — несомненно, навсегда — параличом и другими болезнями. Но я встаю и одеваюсь, выхожу каждый день понемногу, живу здесь довольно одиноко, но бодр и в хорошем настроении. — Пишите мне ещё.

Что вы думаете о письме Брэма Стокера к Уолту Уитмену и переписке двух авторов? Есть ли у них ноты «любовного письма» по вашему мнению?

Эта статья была первоначально опубликована 18 марта 2019 года. С тех пор она была обновлена.

Перевел на русский Пользователь Hornet Xoyn (@h_hope)